ДИМА.

Нам кажется,  мы вечно будем жить, и не спешим  понять себя.
Найти любовь мы не хотим.  Нам проще жить среди вранья.
Нас всех пугает неба свет,  он освещает нашу суть.
Познав его, не отступить  нам надо и не отвернуть.
Все словно в масках,  а зачем? Зачем вы прячете лицо?

Вы улыбаетесь не так. И вы желаете не то. 
Любовь вся ваша на губах, на языке, но не в душе.
Всегда  под сердцем вашем страх,  зато улыбка на лице.
Под испытанием судьбы мы часто ропщем,  НА КОГО?
Не на того ль, с чьим словом все - все задышало,  зажило.

О сколько сложено стихов,  о том, что можно,  что нельзя.
Мы говорим, что видим свет,   а  этот свет не есть ли тьма?
Вся вера наша на словах за рюмкой водки за столом.

Мы видим сор в чужих глазах,  в своих не чувствуем бревно.
Мы,  подменив закон любви.  своим преданьем небу лжем.
И распинаем каждый миг  -  ЕГО  -  А ОН ПРОЩАЕТ ДЕНЬ ЗА ДНЕМ!

(СТАС МИХАЙЛОВ)

Вот и решила жить или попытаться пройти свой путь.    Замуж  вышла в двадцать два года. Жили мы дружно со свекровью, хотя  не люблю это слово и никогда так им не называла маму  мужа.  Пришло время идти в роддом.  По халатности медицинского персонала ребенок умер у меня в животе. Мне сделали операцию. Я еще плохо отошла от наркоза, когда ко мне подошла санитарка и сказала -  «Ира, Балам,    на ребенка надо посмотреть.  Принесу?» -  Я кивнула. Она быстро вернулась с заветным свертком в руках. Я пыталась привстать. Но тщетно.  Тело не слушалось меня.  Все равно я увидела его. Что меня поразило, так это прорезь глаз.  Если бы он открыл их,  ОНИ бы точно были  во все лицо.  И губы.  Ом сжал их так крепко,  словно боль,  которая хотела выйти из него,  когда умирал,     осталась в нем навсегда. Он не кричал, боясь за меня, боясь,   что я не смогу вынести его крик. Крик боли человечка, который тоже хотел родиться и жить.  Он не умер.  Он просто подарил свою жизнь другому,  уступив ему свое место в жизни.

На четвертый день я собралась и ушла из роддома.  Я не оглядывалась.  Но всем  своим телом  чувствовала,  что все женщины стояли у окон и провожали меня,  молча, взглядами.   Уходила,  унося в себе такую боль!  Почему я? почему мне? И только потом, спустя десятки лет, придя на исповедь,  я услышала от отца Павла -   «Не плачь о нем. Он рядом с  Богом.  О себе плачь.  За твои грехи Бог ребенка забрал.  Знаешь свой грех?» -  Я кивнула головой  -    «Вот и хорошо.  Молись.  А за него не беспокойся».  Всю свою жизнь помню его слова. Только  не легче мне от этого.

    Пройдет год.  И день в день у меня родится сынок -  Димка. Мой  Димка. Удивительно похожий на меня,  конечно если очень хорошо приглядеться, и очень хорошо захотеть  увидеть это.   Дима рос послушным ребенком.  Моя мама брала его  маленьким в школу, там он быстро сходился с учениками, не смотря, что был младше их.   В школе учился как все мальчишки. Увлекся хоккеем и футболом. Очень хорошо рисовал.  От всех его  отличала доброта. До чего был добрый мальчишка. И тоже как и я,  не умеет до сих пор говорить   «НЕТ».    После школы поступил в техникум на заочное отделение,  год – то шел 1994 - Первая Чеченская компания.  И в один из дней ему вручили повестку из военкомата. Я взяла повестку и помчалась по друзьям.  Все напрасно!  «Сказал пойду, значит пойду служить» - вот был ответ моего сына мне.

Сейчас я попробую передать все то,  что я тогда пережила. Вокзал. Гомон. Пьяные песни под гитару. Где-то пляшут под гармошку. А где-то смех и поцелуи. Только я и мама стоим в сторонке. Я смотрю на сына и понимаю, что скоро он уедет. МОЙ сынок, дороже не было,  и нет,  у меня.  Мой сынок стал взрослым. Когда? Я даже не заметила.

Мама стояла рядом и крепко  держала меня под руку.  «ПО ВАГОНАМ»  - пронеслось в воздухе. Я  увидела, что капитан подал руку Диме и тот запрыгнул в вагон. В дверях он обернулся. Найдя меня глазами,  он крикнул мне  -  «Я  вернусь мама!  Я обязательно вернусь!»    Поезд тронулся,  освободившись от маминой руки,  я побежала за вагоном.

Кто - то попытался меня остановить.   «Не держите ее»  - сказала мама. Я бежала в слезах по перрону. Падала на снег и лед и бежала дальше. Наконец,  поскользнувшись,  рухнула на землю. Встать  уже не могла. А поезд уносил моего ребенка вдаль.

Я сидела в снегу,   не шевелясь,    просто застыла от горя,  только повторяла   - «СЫНОК, НУ КАК ЖЕ ТАК СЫНОК».

     Через несколько дней он написал мне письмо.  Что едет в Омск в учебку   ВДВ.  КАК? Почему? он не должен был туда попасть.  Они  опоздали,  его команда ушла, в военкомате  спросили ,,Кто хочет в  ВДВ?» -  он вышел первым.  Он решил так  -  «Дед -  майор,  десантник, ЗНАЧИТ,  И Я БУДУ».

  Письма мне приходили каждый день.  Как он живет и чем занимается,  я знала. Потом начались прыжки.     Он сильно переживал.  Все писал  -  «Я боюсь,  мама», -  зато когда прыгнул, написал  -  «Ура,  мама,  я прыгнул!  Теперь  знаю, почему наша дивизия называется «СИНЕВА». Мама я видел небо! Мне было страшно. Но я смогу прыгнуть еще раз!»

 Расплескалась синева,   расплескалась.
По тельняшкам разошлась,  по беретам
Даже в сердце  синева затерялась,

 Разлилась своим заманчивым цветом

    Я часто буду повторять эти строки.   Они всегда будут согревать меня.  Даже сейчас,  когда  слышу эту песню в исполнении  ансамбля   «Голубые береты»,  -   у меня наворачиваются слезы.       

   Пришел апрель 1995 года. Вот была жара, если кто помнит. Я была ночью на работе. Выйдя с завода я услышала, что меня зовет кто-то.  А  дочь,  Настя,  была со мной.  Дома не могла оставаться.   Обернулась, и увидела, что меня  начальник О.К.   зовет в кабинет. Я,  нехотя,  возвратилась. На ее столе лежала трубка телефона.  «Вас»  - сказала она.

Подняв трубку,  услышала  -  «Кузнецова? Да  что - же Вы, мамаша, не пришли  к поезду?  Сын - то Ваш целый час стоял на перроне и  ждал.  Все пришли, только Вас не нашли.  А сейчас поезд ушел дальше»...Все! Больше я ничего не слышала и не помнила,   побежала домой. Открыв входную дверь, увидела,  что муж мирно спал. Он был пьян. Вот почему Настя пришла ко мне - подумала я.   Естественно он не слышал звонка телефона.

Ударив его по спине,    села на пол и горько заплакала.  Ничего не понимая, он таращил на меня свои не проспавшиеся глаза. Если  можно было,  убила бы его в  тот момент.

    Я плакала так,  что прибежал сосед. Он решил проблему в семь секунд,   сел за руль нашей новенькой «семерки»,   мужа  я впихнула рядом, сама села с Настей сзади. Машина рванулась догонять поезд. Я не могла смотреть на спидометр,  там творилось то, что не укладывалось в моей голове. Опустила голову,  зажав ее руками,  все шептала,  не переставая, -  «Господи,  спаси и помилуй!»   За окном все  сливалось в моих глазах. Через два часа мы  были на вокзале города.
Выскочив из машины, я бросилась в здание  вокзала.  Увы он был пуст.   Забежала в комендатуру  -  «Мальчишки. Поезд с десантниками был?» -  «Да мать, был». – «Ночью в два часа?»  -  «Нет, он у нас был в семь утра».

  Я вышла.  Вся разбитая и в слезах я опустилась на скамейку.   Пустота.  Вокруг пустота. И вдруг голос Насти разорвал тишину – «Мама, там поезд пришел,  с десантниками, идем мама,  идем!» - я выбежала на перрон.  Составу из вагонов не было ни конца и ни края. Жара несусветная. Содатики  повысовывались из окон,  мокрые и грязные.

Я бежала вдоль состава и кричала -  «Дима!   Дима,  сынок!»  - подбегала к каждому вагону,  совала пирожки и конфеты и сигареты. Но нет,  никто ничего не знал. Вдруг окрик  - «Ирина Николаевна. Это я,  Саша Совгачев, с улицы  Гоголя.  Дима остался там,  в  другом городе.  Там будет служить».  Я поняла,  что мы проехали эту остановку. Снова сев в машину мы поехали в обратном направлении.

   Подъехав к вокзалу,  увидела, что мы опоздали. Рядом сидели девчонки. «Девочки», - обратилась  я к ним, - «вы машину не видели с солдатами?»  - «Да вон же она поехала» - махнула одна рукой.   Обернулась,  действительно, крытая машина свернула за угол.

Мы снова бросились догонять.  Но не мой был день. Машина проезжала через светофор с зеленым глазком,  стоило подъехать нам, он сразу переключался на красный.  Так мы ехали всю дорогу.  И вот ворота части. Они раскрыты и машина въезжает, а я бегу  что есть силы. Добегаю до ворот, и они с лязгом захлопываются передо мной.

Я села на землю.  Все,  жизнь остановилась.   Настя гладила меня по голове и что - то говорила. Ничего и ни кого я не видела.  «Сынок»  -  одно слово  вертелось в голове. Услышав мой плачь,  из КПП вышел  лейтенант.  «Мать что плачешь?»  -  обратился он ко мне. -  «Сынок. В машине сынок».  -  «Сейчас узнаю»  -  и ушел.  Побежала в магазин, купив бутылку коньяка,  вернулась назад.  Немного погодя лейтенант  вернулся. «Узнал. Слонов поместили в спортзале. Две недели карантин. Все мать, не плачь»  -  Я протянула ему коньяк.   «Нет, мать.  Не возьму,  вот пирожки и конфеты,  давай. Чай сейчас попьем». Он отдал мне честь, и,  развернувшись,  ушел.  Вот и все. Мы поехали домой. Всю дорогу я дремала, нужно было идти в ночь на работу. Было все равно. Только ужасно болела голова. Я успокоилась. Дима был рядом,  буду его часто видеть.

Приехала через две недели. Встали у забора возле калитки.  Через нее ходили солдаты. Господи.  Они же все на одно лицо. Я его не узнаю - твердила я про себя. И вдруг..........В калитку  нагнувшись,  вошел солдат. Придерживая рукой берет, он поднял голову. Я увидела синющие глаза.  Никогда я их не спутаю ни с чьими.   Это были глаза моего сына. «Дима!»  - я бросилась к нему и тут же была подхвачена сильными руками моего десантника. Он крепко держал меня, прижав к себе, и кружил и кружил.

    Так лето пробежало. Димка получил звание старшего сержанта и был назначен  командиром машины БМД в разведроту.  Я радовалась и гордилась им. Это случилось 4 ноября. В дверь ночью резко постучали. Я открыла дверь. На пороге стоял соседский паренек.  Он учился в Ульяновске и дружил с Димой.

 «Ирина Николаевна.  Диму 6 числа забирают в Чечню.  Он просит Вас ему помочь». Я так и села около двери.  Ноги отказались держать меня.  Удивляться было нечему.  Он служил в  Гвардейской десантной дивизии  «СКОРПИОН»   И каждые шесть месяцев была замена.   Пришла очередь моего сына. И я сказала -  «Нет. МОЙ СЫН в Чечню не пойдет!».

   Я ходила,  нет,  я металась по квартире и повторяла  - «НЕ ПУЩУ!» Утром, пошла к врачам, мне дали справку, что у меня предынфарктное состояние. Дальше мне нужно было заверить эту справку врачом ВТЭК. Я поехала к своей знакомой. Она работала пом. прокурора района. Постучавшись в дверь и услышав разрешение войти,   открыла дверь.

Я встала на колени. На меня было страшно смотреть,  я это знала.  «Сына спасите  моего. Век буду Бога за вас молить»  - еле выдавила из себя. Говорить не могла,  слезы задушили все слова.    Протянула ей бумагу.  Прочитав ее, она вышла из кабинета. Я так и осталась стоять на коленях у двери,  не плакала,   раскачивалась из стороны в сторону.

Меня не было,  как не было никого вокруг.   Одно слово -  «Сынок. Милый мой сынок»  -   все,  больше ничего  не понимала. Она вскоре вернулась с заверенным документом Встала передо мной на корточки,  она что-то говорила.  Я смотрела безумными глазами,  наконец, что - то поняв,  схватила ее руку и прижалась щекой.   Вылетела из кабинета,  на ходу кричала слова благодарности  на всю прокуратуру.   Дальше надо срочно было посылать в часть телеграмму заверенную военкомом района.  Пошла к нему. Было уже поздно. Дождь и грязь вокруг, мне было все равно,  шла напролом.  Но в военкомате мне ответили,  что  его нет,  и не будет,  так как к нам приехал военком Р.Т. и они на даче. Все. Время остановилось.  Туда мне хода не было

И я решилась. Ночью поехала на другой конец города,  в дом нашего директора. Я зашла,   молча,  протянула ему бумагу. Он понял все.   «Помогу» -   сказал он. «Завтра жди».   Ждала почти полдня,  наконец, мне вынесли эту бумагу.  Я прижала ее к себе.  В ней  решалась судьба моего ДИМКИ. Придя домой, я отдала ее мужу, и они с соседом поехали в часть.

     Они успели до парада. В стороне стояли уже  «ВЕРТУШКИ».  Прочитав бумагу, комбат отпустил Диму домой на десять дней.  Но я этого ничего не знаю. Я дома. Я их жду. Стемнело.   Устала  и села в кресло и тут же провалилась в сон.   Вижу: Изба. Деревянная, и полы чистые. А в углу прорубленный пол и я иду и заглядываю в этот люк.  Там грязная вода как в омуте крутится.  И вдруг ребенок, который умер, выбежал из угла и бултых в люк.  Я прыгнула за ним в эту воду.  А вода - то чистая и ребенок тонет. Ушла я под воду. Схватила ребенка,  а рядом одеяльце его.  Вытолкнула его в люк. Сама вылезла,  а платье сухое.  Ребенок пропал, только одеяльце в руках. Но тоже сухое. Я прижала его к себе и стою. Вдруг свист, я очнулась.   Свист был за окном.  Выглянув,   увидела: там стоял Дима и свистел, махая мне руками. Я бросилась вниз по лестнице. Выбежав на улицу,  бежала к нему по снегу босиком. А он смеясь схватил меня,  и,  положив на плечо, понес  домой.

   Десять дней пролетело в один миг, и он уехал служить.  У меня было еще шесть месяцев впереди.  Поехав в часть,  познакомилась с командующим составом,  стала помогать. Выписывала доски на заводе, а в столярной мастерской муж,  с заводскими ребятами, делали швабры, черенки, плинтуса, рейки для наглядной агитации.

Так и шло время. Однажды, придя домой с работы,  я занялась уборкой в квартире. Телевизор работал, а муж, как всегда,  дремал. Я мельком взглянула, показывали какие-то дома. Мелькнула мысль, как у Димы в части. И вдруг, осознав, впилась глазами  в экран. Да это была его часть.  Я прибавила звук. Увидев, что на площади стоят гробы я оцепенела.   Та команда, с которой должен был уйти мой сын, вернулась в гробах. Они попали в ущелье в засаду. Ст. лейтенанта привязали к двум деревьям и расстреляли из гранатомета на виду у солдат.  Остальных просто перерезали штык - ножами.

На похороны мы не успели.  Я  видела, как плакал мой сын,  рассказывая о своих ребятах.

Пролетело лето. Пришла  осень.  Я иду по заводу. И вдруг,  сквозь гул завода «Мама!»  Оборачиваюсь.  Стоит мой десантник и честь отдает -  «Разрешите доложить. Я вернулся. Как и обещал!»

И.К.А.Р.