БОГ - ЛЮБОВЬ.

.

Человек - Великое творение Бога, сколько нас и все мы разные, у каждого свой путь  и, хочешь ты или не хочешь,  пройдешь его. Но вот как ты его пойдешь?  Что ты оставишь после себя, человек?  Бог дал заповеди, по которым ты должен жить, но он дал тебе еще право выбора  И ты выбираешь, и знаешь, что это был твой выбор.  Пусть иногда нелепый, но  твой выбор, тут  винить то некого.  Потому что ты уже его сделал,  время ушло  и переделывать нет смысла.  Можно,  конечно,  что - то исправить, если на это есть время и есть,  для кого и для чего исправлять.  Но самым  большим даром, которым наделил человека  БОГ-это умение любить. Любовь - высшее благо на земле,  которое может познать только человек,  это то, что дается ему независимо от его поступков.  То,  что,  каждый должен ценить и беречь, невзирая ни на что.  Ведь это чувство просто помогает ему жить

   Но любовь может быть разной. Кто-то любит цветы. Кто-то времена  года.  А кто - то просто любит. А я любила  свою работу. Это не каждый сможет поставить работу на значимое место в жизни.  И всегда с сожалением уходила на выходные. Мне казалось тогда, что заводу плохо и одиноко без меня. Но это было конечно не так. Удивительный народ сахаровары. Кто приходил на завод  и смог продержаться несколько сезонов. Все. Эта болезнь  его настигала.   И  все, больше уже  ничего интересней в жизни не было.  И что удивительно,  ни один сезон не повторялся, они не были похожи друг на друга. Пускаешь завод,  и,  кажется,  ВСЕ ПЕРВЫЙ РАЗ.

     Помню,  как-то зимой забили туннель  мороженой свеклой. Когда залезли, я ужаснулась. СТЕНА, не пробиваемая стена. Даже вода не просачивалась. Долго тогда мы там провозились. Время идет. Завод стоит. Я вся  на нервах. Ребята сели перекурить. И вдруг шум. Нет,  гул. Слесарь кричит: - « БЕЖИМ!»  Но поздно. Убежать не успели.  И вот уже поток нас выбрасывает в здание соломоловушки.  Мокрые,  но счастливые,  идем в завод.    Только подхожу к воротам завода,  из проходной кричат: - «  ИРИНА НИКОЛАЕВНА,  к вам мама пришла!» - оборачиваюсь, вижу,  навстречу  идет мама. На лице ужас: - « Доченька, ты кем работаешь?» -« Нач. смены мама, нач. смены.» - « Ирочка,  грязная-то какая и в сапогах .Разве начальники так ходят?» -  На ходу бросаю: - «ХОДЯТ!» - « Пойду в магазин и куплю тебе туфельки на высоком каблуке. Наденешь халатик беленький и на человека похожа будешь».   Я киваю головой. Весь наш разговор слышит зам. Долго потом смеялся: - «  НУ, ИРОЧКА, туфельки где? Почему не надела?» Какие туфельки, только болотные сапоги круглый сезон.  И Спецовка.

    Ну и когда заканчивался сезон,  и мы переходили в строй цех и с нами рабочие с четырех смен. Вот где была веселуха. Тогда я работала замом гл. инж.  завода. В подчинение шесть руководителей и двести человек рабочих.   На то он и строй цех.  Мы подбирали,  хвосты за всеми  службами  и вся грязь заводская была наша. А  еще в  моем подчинении был деревообрабатывающий цех,  (ДОЦ)-столярка. там было столько замысловатых станков. И работали там три столяра-краснодеревщика.  Вот они мне кровь попили.  В  столярку шли все,  кому надо и кому не надо, кому черенок, кому доску, кому чего.  У меня голова тряслась от злости. Но все было без толку. Укараулить  я их не могла, как не пыталась. И еще мы делали гробы всему городу.   Кому было горе,  но только не в столярке. В  мех.мастерской  делали крест и ограду. Мы делали гроб. За работу сразу несли две бутылка водки и закуску. В мех мастерскую тоже самое.  И тут, как будто знали, собиралось множество народу.  Все сидели и ждали. Что? конец работы  и можно  помянуть, покойного, царствия ему небесного.  Ну,  вот умер один электрик,  мы делаем гроб.  Я иду и несу материал на обшивку,   тихо вошла в столярку и застыла в изумлении.   Два  столяра были пьяные, но один еще держался на ногах.   Медведев спал на верстаке,  а  Прытков  лежал ......в гробу,  приколоченный двумя планками.  Он сложил руки  как покойный и закрыл глаза.  Я строго спросила: - «Что здесь происходит?»  Все стихли.  Третий столяр начал мне объяснять,  что   Прытков начал приставать со словами,  что мерку сняли с покойного не правильно.  И гроб будет мал.    На что я ему ответил: - «Минька, а  Крайнов  в  аккурат с тобой  одним ростом.  Ложись да померь».  Прытков  не раздумывая,  залез.  А я,  чтобы не мешал мне,  прибил его. Вот это все надо было видеть.  Смех так и распирал меня.   Но смеяться было нельзя. Я отдала материал. И хотела уйти, как вдруг Прытков открыл глаза и сказал: - « Сергей,  братка, а давай споем!».  И запел: - « Валечка,  синий платочек». И вдруг все хором продолжили: - «Дай попробовать разочек!»

Все!  Это был конец. Я  пулей   выскочила из столярки,  хохотала так громко, что люди, которые попадались мне навстречу,  с недоумением смотрели на меня.